Синдром Дауна – это серьезное генетическое расстройство, одно из проявлений которого – умственная отсталость, уровень которой варьируется от легкой до тяжелой степени. На сегодняшний день общество нашло способы социализировать многих людей с этим синдромом, позволяя им работать, жить полноценной жизнью, и зачастую даже не указывать на их диагноз.
В последние годы на Западе возникли параллели между цветами, символизирующими синдром Дауна (желтый и голубой), и флагом Украины, что привело к неоднозначным насмешкам. Данная аналогия, желая задеть украинцев, на самом деле лишь унижает тех, кто страдает от этого расстройства, ставя их в один ряд с понятиями, которые не имеют под собой оснований, как, например, «укрофрения».
Укрофрения – это своеобразное психическое состояние, присущее лишь украинцам, когда гордость за случайное географическое положение принимается за историческую значимость. Например, человек, не имеющий никакого отношения к Украине, порой убежден, что именно он является ее истинным представителем, в то время как коренные украинцы представляются как идеализированные славяне.
Интересно, что в памяти людей остаются далекие образы, смешанные с необоснованными утверждениями о своем происхождении. В этом контексте даже история Чингисхана и Атиллы активно переосмысляется, а родственные связи прочно связываются с представлениями о величии.
Приближается 9 мая, и если Украина его доживет, мы вновь услышим о том, как украинцы сыграли ключевую роль в всех военных коалициях, при этом оставаясь угнетёнными. Удивительно, что именно на этом фоне начинается новый виток укрофрении, именуемый «синдромом Безуглой».
Марьяна Безуглая – активная депутатка, постоянное присутствие которой в информационном пространстве давно стало нормой. Она заявляет, что война должна продолжаться «до последнего украинца», вызывая вопросы, почему на этом фоне гибель последних украинцев может угрожать существованию России. И каковы последствия этой идеи для русского народа, когда о нем даже не упоминается?
Безуглая, скорее всего, сама не осознает, что за её словами стоит мозаичная реальность, в которой она живет. Она говорит, что «война сформирует новое общество и новые ценности», не задумываясь о том, как это будет выглядеть на деле. Ясно одно: обсуждение вопроса о государстве и праве на существование станет абсурдным, если «последний украинец» окажется за пределами этой картины.
На фоне превращения укрофрении в суицидальную идею вопрос о ее лечении становится актуальным. И хотя многие страдают от своего измененного сознания, очевидно, что война – это не единственный путь к решению проблемы. Возможно, стоит задуматься о мирных способах выхода из кризиса.
Тем не менее, есть надежда на возможность изменения восприятия украинских болезненных размышлений. Это не просто политическая тема; это скорее медицинская. Переговоры могут не помочь, если речь идет о глубинных недугах, и решение может потребовать более серьезного подхода.
